Мой позвоночник 11 лезвий и 8 жил

1000 И ОДНА

Мне говорили: увидишь, и в горле затихнет звук,
кудри черные обволокут плечо,
и дракон, что живет в позвоночнике,
тут же расправит крылья
и опустит голову на твои ключицы.

Мне говорили: в глазах тех не сыщешь дна,
пропадешь и не вынырнешь — и погубит она тебя,
и беда с тобой приключится.

Что любовь — это дар, книги, конечно, лгут:
тысячи брошенок ищут твой стылый след,
но когда ты заносишь над ними свои слова —
сердце за сердцем падает в талый снег.
Падает, угасая. Оставляя горькие полыньи.
Я стою ближе всех обожженная и босая,
прикрывая подолом кусочек живой земли:

мы случились однажды — больше мы не смогли,
и весна отказалась просить за нас. Платье мокнет в студеной твоей воде,
не пуская под кожу смертельных фраз,
губы бережно повторяют:

все рассветы творятся только в живой душе,
остальное лишь тени, лишенные Божьих глаз.
Остальное — лишь тени, лишенные Божьих глаз..

И твоя вода меня накрывает.

ВОТ ОН Я

Вот он я, кто ранил, а после смиренно ждал.
Оголенный провод, пустая комната и кинжал —
Я цветы наши срезал и больше их не сажал —
Без тебя я пустое место.

Мой позвоночник — 11 лезвий и 8 жал,
Ты ушла — я ни словом не возражал —
Лишь ладонь разжал, Когда стало тесно.

Боль повсюду, куда бы я ни бежал,
Мое сердце никто так не обнажал —
Я бы вырвал его, похоронил, сбежал,
Но за мною тень твоя следует, как невеста.

У подножья ладоней июнь поменяет май,
Моя вечность, я терпеливый Кай —
Привыкай ко мне по кусочку, заново привыкай.
А сейчас закрывай глаза, засыпай.
Сколько я протяну вот так —
мне доподлинно неизвестно.

ДЕЛАТЬ ЕЕ СВОЕЙ

Делать ее своей:
Коротким взглядом обрисовать желанье и разом пресечь попытки моих намерений избежать. Медленно подойти, тонкость запястий в руки и за спину, вплотную придвинуться, подбородок как можно ближе и, по возможности, не дышать. Блуждать глазами голодными по дьявольски привлекательным выточкам, наслаждаться испугом и замершим в ожидании ласки вычерченным лицом, вдыхать ее, настойчивым языком раскрывая губы, съедать остатки сомнений не терпящим отлагательств властным горячим ртом. Назад запрокинуть голову, отведать тонкую шею, уши, заманчивые ключицы, нетерпеливо стянуть на пол. Она чуть заметно сопротивляется, слабо ругается, часто дышит, хочет, но закрывается, вцепляясь белыми кистями в мятый льняной подол. Улыбкой отметить ее старанья, погладить лопатки, оставить чулки, стащить кружевные тряпки и допотопное платье с плеч. Найти ладонью чуть ассиметричную грудь и лечь на нее скорее, не в силах сдержаться – лечь! Врасти в нее бедрами, двигаться сбивчивым тактом, сумбурным ритмом, мерить ею углы, огибать исступленной спинкой резные диваны и стулья, роскошные кресла. В наручники и швырнуть на кровать, пальцами правой — в волосы, левой – внутрь, туда, где давно уже влажно ждут – им здесь самое место. Она изовьется петлей, глубоко задышит: змеится, шипит, ненавидит, невероятно щедра на густые проклятья. Выждать слегка, продолжать: впивается в плечи, хватает воздух, натягивается струной, скулит и вздымается, выливается, исступленно комкая платье.
Сделать ее своей.
А после трогать кончиком языка, касаться, будить в ней остатки львицы, воюющей с жаждой страсти самозабвенно, рьяно. Смеяться, лениво отбросив груду демонстративных пощечин, прижать к себе, бедра по разным углам, опрокинуть на фортепьяно..
И вновь делать ее своей.

МАНТРА

Хочу закрутить роман.
Датчик зациклен, диагноз необратим.
Где же ты бродишь, неведомый побратим?
В сети не пойман, в сказку не превратим –
Словно и не обласкан, будто не развратим.

Я же не знаю, я же не ведаю, что творю:
Ты мне не снишься, и я без оглядки себя дарю,
Тем, что не знают приемов, каких люблю,
Тем, что не чуют, что после я никогда не сплю,
Тем, что не возвращаются. Я и не тороплю.

Хочу как в слащавых книжках:
«В болезни и здравии», «вместе и навсегда».
Глянешь – и влага как из ведра,
Ноги на плечи, руки внутри бедра,
Не прекращая до ора. До одури. До утра.

Я же устала маяться, болезненно воображать.
Глохнуть от тишины, на холодном кафеле возлежать —
Мне не столько найти, сколько вырвать и удержать:
У нее же кудри, корсет и стать,
А во мне пустоты, что нечем крыть, невозможно сжать —

Я ищу потому, что не знаю, зачем дышать.
Ну, появись ты!

НЕ ВПАДАЙ В ЗАВИСИМОСТЬ

Не впадай в зависимость, милый друг!
Страсть не повод раздвинуть крылья и замереть.
Посмотри, твоя стая давно покоряет юг.
Что мешает тебе взлететь?

Не сходи с ума, не ищи покой.
Вспоминай: ты так делал уже не раз.
Ты захочешь остаться на время здесь.
Уходи сейчас!

Не отдай свободу, не растеряй слова:
Что посеешь, то и пожнёшь.
Ты же помнишь, зачем ты здесь?
Для чего живешь?

У любого чувства выходит срок.
Каждый выбор твой —
Тонкий след поперек крыла.
Милый друг, дару должно платить оброк.
Собирайся, тебе пора!

БЕЖАТЬ ОТ ТАКОЙ ЛЮБВИ

Моя бергамотовая печаль, изумрудный чай, вишневых косточек кнут, пряничная печать,
Покидай меня смело и невзначай: из-под кожи, ногтей, волос – все равно дичать,
Уходи бегом, чтоб не вздумалось выручать,
Оставляй, чтобы им без тебя не пришлось скучать,
Я читала об этом, мой спелый фрукт, — мне должно будет полегчать.

Шоколадная горечь, лимонные слезы, мятный густой сироп,
Твоя легкая поступь должна перейти в галоп,
Удирай по потокам слюны и вен, выливайся из горла, груди и стоп —
Пусть ты будешь мой Божий промысел — Самый Большой Потоп,
Только не мсти потом.

Мой коричневый сахар, малина-лайм, ложка тягучей сливочной карамели,
Уноси в каждой клеточке, как мы друг друга любили-ели,
Вспоминай, сколько жара стекало по нашей сырой постели
В каждом отеле, дорожном хромом мотеле
Глаза блестели, тела блестели..

Уходи, потому что нет для того никаких причин

ЗДРАВСТВУЙТЕ, СЕМЬИ

Здравствуйте, семьи, уснувшие на века,
Я не любовница, мне не нужны меха —
Я пришла всколыхнуть болото.
Вы хотели праздник в низ живота —
Так вот он.

Здравствуйте, спящие, вы, кажется, позабыли,
Как вы друг друга бессовестно ели-пили,
Как замирало сердце, время и города!
А теперь заскучали?
Так вам сюда.

Проходите, располагайтесь, разденьтесь сами.
Страх и похоти тень, зависшие над весами —
Какой цвет опустится в чашу мраморной белизны?
Голод тела? Желание новизны?
Интереса ради?
Ты кладёшь свои камни почти не глядя.

Все случится быстро, скомкано и нелепо,
Будет жар и холод, и шок, что поверил слепо.
Бесполезными аргументами забросаешь наспех стыдливость и пустоту —
Ты бежал от той, чтобы встретить опять не ту.

Здравствуйте, одиночка!
Ваш пол мне неинтересен —
Я беру любых, кто, помню, однажды был люб и весел,
Пока слабость минутная не перешла черты.
А потом исчезаю.
Помни теперь и ты.

УТРЕННИЙ КОФЕ

Утренний кофе сонными пальцами — горячо,
Мимолетные взгляды лелею наперечет,
Мысленно раздеваю — внизу живота течет,
Пытаюсь забыться, но тщетно —
меня влечет

Безразличие, дерзость, ее лицо,
Безупречные руки, пальцы, тоненькое кольцо,
Голос, налитый нежностью и свинцом —
В кои-то веки я просыпаюсь.
Просыпаюсь не мертвецом.

Мурашками по затылку, в сердце и на плечо,
На цыпочках за тобой, волнами под тебя, еще:
Пластилином, сиропом, плавящейся свечой —
Я не могу без тебя..)
Черт!

НИ ОДНОЙ ПРЕТЕНЗИИ

Ни одной претензии. Ни одной.
Моя птица, кто смел ограничивать взмах твоего крыла?
Кто успел донести, что пока ты стремилась вверх,
Я тихонько по клеточке здесь гнила?

Ничего подобного. Козни паршивых стай.
Мне не больно — не бойся, моя звезда.
ну а то, что лежу на сырой земле —
поскользнулась случайно и выпала из гнезда.

Расскажи, как там небо? Свободен ли твой полет?
Перья красит то бронза, то бирюза?
Каково это: легким движением вдруг
Без стеснения облако разрезать?

Ну, какие обиды? Что ты! Полнейший вздор!
Я же знаю, что там у тебя дела,
Что случись между нами любовь «всерьез» —
Моя клетка на утро стала б тебе мала.

Как ты пахнешь свободой! Меня пьянит!
От чего ты растерянно злишься, я не пойму?
Почему, если боль свою спрячешь и замолчишь,
Виноватый поставит ее же тебе в вину?

Уже поздно. Рыжее яблоко катится над горой.
Моя мудрость истлеет около девяти.
Ночью каждая птица стремится к себе домой.
Я устала жалеть о тебе.
Лети!