Девушка с переломом позвоночника

В Москве клиентка картинг-центра пытается получить компенсацию за крайне неудачный опыт вождения карта. Девушка прямо на треке попала в аварию, после которой еще месяц провела в больнице, залечивая все переломы, ушибы и ссадины. Пострадавшая уверена, что во всем виноваты сотрудники спортивного комплекса — провели некачественный инструктаж, и вдобавок плохо надели экипировку. А вот по мнению эксперта, они все сделали правильно, а аварию клиентка устроила сама. По нашим данным, материальную компенсацию барышне предложили стразу после случившегося, она потребовала больше. Детали этой истории — в материале РЕН ТВ.

Анна Алтухова уже месяц в больнице, перенесла 3 операции. У нее был перелом позвоночника, челюсти, носа, лобной и височной кости, сотрясение. Весь этот набор девушка получила за рулем карта. Этот заезд, она уверяет, запомнит на всю жизнь, говорит, хорошо еще, что осталась жива.

«Прошли скудный инструктаж, сутью которого являлось рассказать, где какая педаль, нам надели шлемы, мне не застегнули его, как впоследствии я поняла», — вспоминает она.

На этих эксклюзивных кадрах видно, что сначала девушка едет по трассе довольно медленно, но затем внезапно ускоряется. В ближайший поворот ей удается войти, но вот дальше она уже окончательно теряет управление и на полном ходу врезается в отбойник. Удар такой силы, что гонщицу едва не выбрасывает из машины. Сотрудник сразу же размахивает флажком и спешит на помощь. Это тот самый карт-центр, где произошла авария. Нас заверили – в плане безопасности у них все в порядке.

«Пластиковые отбойники сертифицированные, которые гасят силу удара, на людей одевается вся экипировка: шлем, специальная защита шеи, участник пристёгивается четырехточными ремнями безопасности», — сообщили работники картодрома.

Подшлемник, шлем по размеру обычно затягивает инструктор, и защита для шеи — тоже затягивается. Пострадавшая была в экипировке, сама уверяет — шлем с нее слетел, правда, на этом видео разглядеть сложно, отчетливо ничего не видно. К тому же девушка винит в травмах плохой инструктаж, хотя на этих кадрах сама его проходит, а затем расписывается в журнале, что прошла технику безопасности. Таким образом руководство пытается снять с себя ответственность за здоровье клиентов.

На площадку, где пострадала молодая девушка, во время заезда пускают только сотрудников и посетителей, которые прошли инструктаж. В клубе говорят, что скорость ограничена 45 км в час — судя по травмам Анны, и этого достаточно.

Сам по себе картинг — травмоопасный вид спорта. Чаще всего страдают ребра, голова – редко, уверяют те, кто занимаются в этом клубе.

«При столкновении максимум, что бывает, — ребрами ударяешься об сидение и все. Это соблюдается техника безопасности, на трассе смотришь, что тебе показывают инструктора – флажками махают», — говорит клиент картинг-центра Александр Иванов.

Эксперты, посмотрев кадры аварии с участием Анны, считают, вина здесь однозначно клиента. Перепутала педали.

«Здесь дело не в экипировке, здесь ошибка пилотирования, ошибка водителя, здесь ни сотрудники центра, ни производители экипировки никак ситуации не помогли бы избежать», — считает инструктор по картингу Дмитрий Черников.

По нашим данным, администраторы центра предлагали пострадавшей деньги, девушка сначала согласилась на предложенную сумму, а затем пошла на попятную, потребовала больше. Видимо, лечение обошлось дорого. Сейчас сотрудники аттракциона общаться на эту тему не хотят.

Теперь в деталях этого заезда будут разбираться следователи, они проводят проверку. Им придется выяснить, по чьей вине Анна получила столь серьезные травмы и был ли шлем застегнут должным образом.

Источник

На этом фото видна трансформация, которая произошла с Еленой

Фото: из личного архива Елены Солонухи

История 37-летней Елены Солонухи похожа на шутку судьбы. Сибирячка работала на стройке отделочницей, пока из-за несчастного случая не оказалась в больнице со сломанным позвоночником. Работодатель повел себя порядочно и не только оплатил своей сотруднице лечение, но и посоветовал выучиться на проектировщика. После травмы Елена вышла на работу уже инженером. Но ей хотелось чего-то другого и она… стала воздушной гимнасткой. А потом уехала работать в цирк шапито и летала под куполом. Свою историю сибирячка рассказала специально для НГС.

ВИДЕОРЕКЛАМАРолик просмотрен

Перелом позвоночника разделил жизнь сибирячки на до и после, неожиданно став счастливым билетом в будущее.

После травмы Елену на скорой отвезли в больницу.

— В новосибирском НИИТО имени Я. Л. Цивьяна мне предложили на выбор три варианта: гипс от паха до шеи на год, съемный корсет или операция, — вспоминает она.

Елена посоветовалась с родными и выбрала операцию. Ей установили стяжку в спине — вытаскивать её нужно было через 1,5 года. Через 10 дней женщину выписали домой. Она могла сама себя обслуживать, но нельзя было сидеть. И работать на стройке как раньше она уже не могла.

Так получилось, что именно из-за больничного жизнь Елены кардинально поменялась целых два раза

Фото: Елена Солонуха

Сначала из-за травмы работодатель посоветовал ей учиться на проектировщика — она заочно поступила в вуз и окончила его. После длительного отсутствия она вышла на работу уже инженером, а до этого училась и работала удаленно.

— Но я всю жизнь мечтала танцевать. Хотела выбрать что-то на стыке спорта и танцев. А пришла в воздушную гимнастику, только потрогала снаряд и сразу пропала. Поняла, что это мое, — вспоминает женщина.

До перелома Елена не занималась никаким спортом. Но пока ходила с конструкцией в спине — взялась за себя, пошла в зал для восстановления и укрепления мышц. Но у нее были определённые ограничения. За это время ей удалось сильно сбросить вес — она похудела почти на 30 килограммов.

Тренер в зале скорректировал питание и давал посильные нагрузки — это привело к отличному результату

Фото: Елена Солонуха

— Первые 15 кг ушли в зале, потом уже на гимнастике худела. Сначала ходила на групповые занятия по направлениям воздушные ремни и воздушное кольцо. Из-за силовой подготовки после спортзала всё давалось достаточно легко. Но вот растяжка шла туго. Первые соревнования пошли через полгода после начала обучения. Участвовала сначала в категории «начинающие», через год дотянулись шпагаты, трюки стали всё сложнее, и я уже выступала в «любителях», — вспоминает Елена.

Первые несколько лет она работала инженером и параллельно тренером. Потом приняла решение полностью уйти в спорт

Фото: Елена Солонуха

— Я пришла в гимнастику и очень быстро пошли соревнования и призовые места. Скоро я начала тренировать учеников, потому что тренеры — дефицит в этом виде спорта. И с годами я стала опытной гимнасткой, — рассказывает сибирячка.

Елену пригласили работать в Китай в цирк Шапито. Бывшая отделочница начала выступать под куполом — у нее было по пять выступлений в день

Фото: Елена Солонуха

— Многие люди мне пишут, что вдохновлены тем, что во взрослом возрасте можно добиться успехов в спорте, — говорит она.

ВИДЕОРЕКЛАМАРолик просмотрен

Сейчас Елена Солонуха — чемпионка России по воздушной атлетике, у нее много титулов и наград.

Что еще почитать про необычные профессии:

Модель из Новосибирска разносит еду, чтобы заработать на брекеты — Алиса приехала из деревни и планирует покорить мировые подиумы

Красотка управляет башенным краном — однажды в него ударила молния. Несмотря на опасности, сибирячка считает свою работу завораживающей.

Источник

Самое скучное на свете, как говорила Ахматова, чужой блуд и чужие сны. Я бы еще добавила: и чужие болезни. А теперь обо всем подробнее.

ЧП под Вязьмой

Я — не Тина Канделаки и не мчалась в Ниццу на «Феррари» с олигархом. С нашей аварией все прозаичнее. Курс соседского рубля так заколебался и достал родных в Белоруссии, что я взяла на пару дней отпуск, и мы ранним сентябрьским утром выехали к родителям и их сиделкам со всякой помощью.

ДТП случилось под Вязьмой в полдевятого утра. У мужа Сережи — царапина (был пристегнут). Я спала на заднем сиденье, чтобы сменить его за рулем — перелом позвоночника. Как потом вздохнет врач: «Удачный».

Попробовала сесть, не получилось. Машина — в лепешку, но моя задняя дверь чудом открылась. Полиция и «скорая» приехали быстро. Начался разбор полетов и заполнение протоколов. Меня как-то перетащили на носилки. Первая неловкость — за свой вес: шестьдесят кг с хвостиком, им ведь тяжело.

Повидавшая жизнь-нежизнь «карета» довезла до приемного покоя районной больницы. Женщина-фельдшер кладет на живот мою сумку, предварительно проверив, что я в сознании, и уезжает на следующий вызов. Зябко в коридоре. Пахнет сквозняком и ремонтом.

Громкие санитарки повезли на раздачу овсяную кашу — лучший завтрак во всех больницах.

Хочется закрыть глаза и ни о чем не думать. Первое испытание — меня, как куль с мукой, кто-то как-то перекатывает на холодный рентгеновский стол. И обратно.

Голос сообщает диагноз и просит собрать ходячих, чтобы поднять больную на второй этаж. Это значит, меня. Лифт тут только числится лифтом, но не работает.

Полечу на трамвае

В палате — две соседки. Сокамерницы. Одна, молодая, «кустодиевская мамаша», со сломанной ногой бойко обращается с костылями. Вторая, бывшая очень интеллигентная женщина с короткой седой стрижкой и свежими швами на голове («это мой сожитель побил»), к счастью, на ногах. Хитрованистый мозг прикидывает: если что, эта подаст или позовет.

Теперь надо собраться с силами и взять в руки телефон. Сын уже выехал из Москвы, Сережа позвонил ему первому…

Сказать уверенным голосом маме: все хорошо, но сломалась электрика в машине, сейчас нас тащат обратно в Москву. Так что не ждите к ужину. Но на днях передадим все, что надо… В ближайшее время теперь вряд ли смогу приехать: в России, ты же знаешь, серьезные выборы.

Потом надо позвонить на работу и весело протараторить: я тут пару деньков в Вязьме поваляюсь, вы уж там пока без меня…

Заходит палатный врач: вот адрес ортопедического салона в Москве, ваши родственники должны немедленно купить корсет и привезти его сюда. Как минимум неделю нельзя шевелиться, а там видно будет. Ни о каком переезде в Москву не может быть и речи. Надо посмотреть, что еще выстрелит, когда шок пройдет.

Неделю — так неделю

Вскоре у кровати объявился следователь Игорь и стал восстанавливать картину аварии с моих слов. Потом вдруг перешел на шепот. Я плохо слышу, опять провалилась в никуда. Но такое слышать надо: «Немедленно отсюда уезжайте. На моем участке за сутки бывают в среднем две крупные аварии. Я всем говорю, нельзя при международной трассе держать такую бедную больницу, где, кроме рентгена и анальгина, ничего нет». Потом уже нормальным голосом: «Скоро приедет из милиции ваш муж».

Тут до меня стало доходить, что так не пронесет и надо собраться с духом и позвонить главному редактору. Что таить, у «Российской газеты» — мощный ресурс, уникальный медицинский обозреватель Ирина Григорьевна Краснопольская и совершенно потрясающие по чуткости коллеги-друзья-начальники. Они немедленно развили бурную деятельность и стали решать, как доставить нетранспортабельную меня в Москву. Может, вертолетом? Уточнила, во сколько это обойдется. 5 тысяч долларов?! Ни за что! Ни редакцию, ни семью разорять не будем. За такие деньги лучше на трамвае до Москвы поеду. Потом мой случай, кажется, не смертельный. Я же живая.

Через несколько минут бодрых разговоров опять все стало все равно. В придачу никак не могу устроить голову на подушке, мешают шейные боли.

Два банана до зарплаты

Сквозь дрему слышу телефонный разговор молодой мамы с мужем, который остался дома с годовалым ребенком: «Ты почему только два банана ему купил? Надо было три. Я с Наташей с пятого этажа договорилась, она одолжит нам тысячу рублей до конца месяца».

Бывшая питерская, хорошо отмытая, с прекрасной речью соседка начала жалеть, что не может оставить никому свой адрес, потому что не знает, где будет. Завтра ей привезут в палату телевизор. Ого, мелькнула в голове. Потому что телевизору тоже негде жить, добавила она… Ее мечта: когда выйдет из больницы, непременно купит сто граммов сырокопченой колбасы.

Стала вспоминать, а где же моя сумка? И как я должна дать денег этим женщинам, чтобы не обидеть их. А как только появится в палате муж или сын, пусть идут и немедленно покупают колбасу. У человека ведь одна-единственная мечта!

А я ведь до зарплаты уже не одалживаю тысячу и давно не смотрю в кошелек перед тем, как купить бананы. Мне хотелось их всех вместе с больницей удочерить, усыновить, помочь. И не только их.

Самое печальное объявление года я прочитала минувшим летом в ста километрах от Москвы в Талдомской районной газете, которое ставит безнадежный диагноз обществу и его ценностям лучше любого социолога.

Вакансии центра занятости: Водитель погрузчика — 20 000; Врач — 9395 — 20 000; Зав.складом — 25 000; Подсобный рабочий — 10 000 — 20 000 Специалист по кадрам — 40 000…

Это же как надо умудриться поменять клеммы с плюса на минус, чтобы требующий огромных знаний, вечной ответственности за чужую жизнь труд врача стоил столько же, сколько и подсобного рабочего, куда часто и бомжей берут?

Пришла медсестра, сделала обезболивающий укол. Доктор еще раз напомнил про корсет… Дался ему этот корсет: когда я еще встану… Нянечка принесла суп на обед и рассказала, что она ни за что не работала бы за несколько тысяч, но тут поесть можно да еще больные что-нибудь подбросят.

В эту минуту до меня стало доходить, что даже воду выпить, не поднимая головы, для меня проблема — могу только как младенец — через соску… Когда я косым глазом увидела цвет судна под соседней кроватью, мне показалось, что лучше я умру, чем прикоснусь к чему-то подобному.

Вскоре объявились мои мужчины и пошли с большим списком в аптеку и в магазин.

Все, что мы везли родителям в Белоруссию, изъятое из разбитой машины, с легкой душой оставили в Вязьме.

Болезнь — это тоже жизнь

На следующий день из Москвы за мной пришла «скорая помощь».

Это было красивое явление столичных докторов (лучших отправили!) в мою обездоленную Вяземскую центральную больницу. Владимир Иванович вместе с фельдшером Сашей ловко упаковали меня на вакуумные носилки (тут таких и не видели), профессионально с водителем снесли с лестницы.

И когда мы 200 километров мчались с сиреной в Москву, ясно представляла, что так же, наверное, люди лежат в гробу, скрестив руки на животе, успокоившись, освободившись от всех и от всего. Не надо просыпаться, успевать, отчитываться, отвечать, жюрить, любить, беспокоиться, заботиться, соответствовать, стремиться… Думать — в конце концов. Люди, как листья на деревьях, осенью упали, весной новые появятся.

Наконец-то, я поняла своего хорошего знакомого отца Иоанна, который минувшей весной прислал мне из Института Вишневского невероятную SMS-ку: «Жду операцию, пребываю в состоянии счастья». Потом при встрече пояснил: «Представьте, Бог вас положил на операционный стол, как на верстак, и решил руками хирурга усовершенствовать». Болезнь — это тоже жизнь. Нельзя полагать: вот выздоровею, тогда начну жить.

Хорошо, что это случилось со мной, а не с кем-то из моих близких. Я сильная, я все перенесу. Правда, говорят, любую боль можно перенести, если она чужая.

Пришло облегчение — наконец-то, ЭТО случилось.

Я отношу себя к материалистам, всегда ближе точка зрения нобелевского лауреата Виталия Гинзбурга, чем чья-то иная, но я уже жила ожиданием беды.

У меня по несколько лет всегда буйствовали без пересадки орхидеи в кабинете, летом они все опустили уши и отказались больше цвести. В ночь, когда мы выезжали в дорогу, увидела сон и помню его как явь. Я всю жизнь во сне летала-парила. Тут — серый день, невидимая сила отрывает меня от земли и несет высоко, под облака. Мне абсолютно не страшно и покойно. На пути попадается одна-единственная зеленая яблоня и останавливает вознесение своими ветками. Неосязаемый кто-то возвращает меня на бабушкин двор, но не опускает совсем на землю. А я просыпаюсь с мыслью: интересно, а что со мной будет дальше?..

Дальше был Институт скорой помощи имени Склифосовского.

Сотрудничаю со следствием

Я всю дорогу уверяла доктора со «скорой» и его начальство в ЦКБ, Ирину Аскольдовну Егорову, что меня надо везти именно в Склиф, что меня там ждут.

В приемном покое меня не ждали и оформили как самотек. Слишком много людей принимали участие в моей судьбе. Вернее, ждали в нейрохирургии, а мы обратились в травматологию.

Тем чище оказался эксперимент.

Приемный покой Склифа произвел впечатление. Как в хорошем западном фильме, меня на каталке перевозили от одного прибора к другому, от одного специалиста к другому: рентген, компьютерная томография, УЗИ (повреждения внутренних органов — нет, есть камни в желчном пузыре; я об этом знаю ровно столько лет, сколько существует УЗИ) . ЭКГ — сердце в порядке. Только пару раз услышала: вам категорически 10 месяцев нельзя употреблять ни капли спиртного. И все время хотелось сказать: ладно, без проблем, но почему нельзя? Наконец-то, до меня дошло, что эти слова говорят следующему за мной по маршруту «нетрезвому побитому мужичонке, подобранному на улице», подсказал «мой водитель» санитар Володя.

Наконец-то, все звонки и просьбы срослись, я догадалась об этом, когда к моей каталке подошла целая группа врачей во главе с директором Анзором Хубутия. Я зачем-то много говорила, будто стремилась доказать, что мне не отшибло память. При этом не могла выдавить из себя никакую жалобу на состояние здоровья. Все хорошо. Я живая. Вы же видите. Сделала полушутливое заявление: в юриспруденции есть понятие — сотрудничать со следствием, чтобы скостить срок. Обязуюсь сотрудничать с медицинской бригадой, чтобы скостить свой срок на больничной койке.

Встань и иди

А потом настал час правды. Я осталась наедине с нейрохирургом Андреем Гринем. Вечер пятницы, значит, его откуда-то вызвонили друзья, Людмила Ивановна Швецова, чтобы на случай операции именно он взялся за работу.

— При вашем осложненном компрессионном переломе первого поясничного позвонка ситуация 50 на 50. Можно делать операцию, а можно попробовать и без. Я бы себе не делал, сам бы справился.

И я справлюсь, думаю про себя. Зря, что ли, многие годы вместо обеда бегаю на йогу в фитнес-клуб.

— Я студентам говорю: если не задет спинной мозг, мы пациента непременно поставим на ноги. У меня есть летчик, который после перелома по-прежнему летает… Я завтра к вам еще зайду.

Полушутливый вопрос Гриня: «Сжимать зубы от боли умеете?». Такой же ответ: а какая женщина не умеет этого. А дальше невероятное: » Я вам покажу, как надо вставать»

Меня подняли на пятый этаж в отделение нейрохирургии к Олегу Валерьевичу Левченко, поместили в отдельную палату (жизнь компенсировала Вязьму) рядом с постом медицинской сестры. Уговорила мужа пойти домой и поспать хоть первую ночь и прийти рано утром умыть меня.

Суббота. Андрей Гринь должен улетать на Сахалин читать лекции коллегам, но перед отлетом, как и обещал, заходит ко мне.

Полушутливый вопрос: «Сжимать зубы от боли умеете?». Такой же ответ: а какая женщина не умеет этого.

А дальше — невероятное: — Я вам сейчас покажу, как надо вставать.

— Но все другие врачи говорят, что месяц не надо этого делать, — на всякий случай информирую я главного нейрохирурга Москвы. — А тут только третий день.

— А вы при них этого и не делайте, — не возражает Гринь.

Как я благодарна Андрею Анатольевичу за тот подъем с поворотом на живот, буквой «Г» сползая на пол… Я смогу обходиться без сиделки!

Потом он так же весело показал несколько упражнений на вытяжку, повиснув тут же на двери…

С понедельника ко мне стала приходить Галина Владимировна и учить шевелить сначала пальцами ног, кистями рук. Я ведь никому из них не могла сказать, что втихаря встаю, держась за стенку.

Как Ельцин работал с документами, так я начала работать со своим телом, включая мозги.

Не скажу, где наш партизанский отряд

Чтобы жить было веселее, уговорила заодно удалить мне и желчный пузырь с камнями (все равно без дела лежу, а то когда еще у меня в жизни найдется для этого время). Меня перевели во вторую хирургию, и Луцык Константин Николаевич с Зиняковым Сергеем Александровичем сделали все изящно методом лапароскопии. Правда, опять пришлось потерпеть. А, одной болью больше… (через два месяца в Германии профессор Вольфганг Келлинг — его дядя как раз изобрел этот метод — будет стараться запомнить фамилию Лу-цык, впечатленный качеством работы московского хирурга).

На 18-й день я выписывалась из Склифа, и, естественно, встал вопрос благодарности. Повезло придумать: вместе с моими друзьями из белорусского посольства и ресторана мы устроили фестиваль белорусской еды. Два отделения на обед пробовали драники и колбаски, запивали березовым соком, а знаменитую зубровку оставили на новогодний корпоратив. В институте — ни-ни спиртного. Что, впрочем, сильно радует.

Дальше меня «повели» уже в поликлинике травматолог Анастасия Александровна Буслаева и еще один Андрей Анатольевич (сразу отметила, не зря тезка талантливого Гриня) — Балашов, заведующий неврологическим отделением.

Мне три жизни теперь надо прожить, чтобы отблагодарить всех людей — друзей, коллег, врачей, родных, которые меня во всех смыслах ставили на ноги.

На деликатный вопрос, когда выйдешь на работу, отшучивалась: когда сяду, тогда и выйду. При переломе позвоночника где-то после четырех месяцев можно без опаски садиться. Так как я живу «по Гриню», то пробую делать это раньше.

Потом был реабилитационный центр имени Герцена в Кубинке, где свежий воздух, диета, бассейн и лечебная физкультура продолжили вершить доброе дело. Я смогла там наклониться и натянуть сапог на ногу! Еще одна победа и степень независимости.

Когда же мне стали делать массаж спины и шеи, я вынуждена была сделать заявление: «Все равно не скажу, где находится наш партизанский отряд».

Вообще реабилитация и физиотерапия — это отдельная песня.

В силу сложившихся дальнейших обстоятельств она прозвучала для меня на немецком языке.

Но об этом — в следующий раз.

Цифры и факты

Вакансии центра занятости:

Водитель погрузчика — 20 000;

Врач — 9.395 — 20 000;

Зав.складом — 25 000;

Подсобный рабочий — 10 000 — 20 000

Специалист по кадрам — 40 000…

Акцент

Источник