Он дракон мой позвоночник

Ты был безымянным, забывшим навечно,
Как имя твоё и что значит любить.
Монстром ты был, но был человечным,
Старался ни боли, ни зла не творить.
На острове жил в заточеньи изгоя,
Добровольно ушедши от мира во тьму,
Скрывая чудовище в сердце и теле,
Чтоб боли и зла не отдать никому.
Но старая песня, грубая песня
Поймала тебя посреди голых стен,
И ты не успел убежать в своё место,
Где был бы дракон твой заточенным в плен.
Прозрев уже дома, в своих сильных лапах
Ты девушку видишь с длинной косой.
Ах, если б успел бы ты вовремя скрыться,
В пещере… Для жалости поздно. Домой
Принёс ты княжну и выпустил в яму,
Куда не добрался твой верный дракон.
Касаешься пальцев испуганной дамы,
Но огненной болью опять опалён.
Все годы контроля осыпались прахом,
В мгновение ока упали во тьму.
Сжимаешь виски, готовый заплакать,
Тебе хорошо ведь жилось одному…

«- Я — Мирослава, — шепчет девчонка, —
Как зовут тебя? Имени нет? Как же быть?»
Ты трудом подбираешь слова в предложенья,
Стараясь попроще всё объяснить…

Арманом тебя нарекает княгиня,
«Арман…» страстно шепчешь в безликую тьму
Ласкающее сладко слух своё имя…
Теперь ты его не отдашь никому.

«- Арман.» «- Мирослава.» Вы тянете руки,
Тебя обжигает горячей волной.
Что дальше случилось, ты помнишь так смутно,
Как будто то было совсем не с тобой.
Дракон, разрывая тебя снова в клочья,
Свободу для действий отвоевал.
Пугал до безумья молодую девчонку,
По холодной пещере без укрытий гонял.
А ты, не владея драконом, лишь помнил,
Как тело горело, словно в аду,
Стояла лишь девушка перед глазами,
Дракона, метавшегося в полубреду.

Приходишь в себя, снова стал человеком,
Но Мира успела уже убежать,
Поднявшись с колен, сожалея горько,
Идёшь по пещерам беглянку искать.

А дальше скала и утёс. На утёсе
Стоит Мирослава на самом краю.
В испуге подходишь и тянешь к ней руки.
Вернись, Мирослава, прошу, я ловлю!
Не дам соскользнуть с крутого уступа.
— Не достанусь дракону! — восклицает она,
Отходит назад, оступается глупо,
Улетая навстречу холодным волнам.
Ты прыгнул за ней и дракону дал волю,
Чтоб её подхватить у самой земли.
Осталась жива бы, остальное неважно,
Хоть пламенем синим оно всё гори!

А дальше — забытье, отчаянье, слабость,
Боль, тонкие руки на тёплой груди,
Трава, колыбельная, бредовая радость,
Её удалось же от смерти спасти!

Считал, что ты — монстр, исчадие ада,
Что жить по другому, иначе, нельзя.
Но девушка эта тебе стала наградой
За время, что прожил себя не любя.
Стелили ковры и кидали подушки,
Чтоб спать было мягко и сладко на них.
Смотря на неё, становился ты лучше,
И монстр внутри постепенно притих.
Но только затем, чтобы снова взорваться,
Когда после змея, ветров и дождя
Ты лодку находишь. И парус. И вещи.
Понимаешь — хотела сбежать от тебя.

Ты дико рычишь, прогоняя девчонку,
Чтоб монстр твой в клочья её не порвал,
Сам прячешься в плен, разрешая дракону
До боли бросаться на острия скал.

Когда же приходишь в себя — понимаешь —
Унесли Мирославу с востока ветра.
Дни и ночи о ней без конца вспоминаешь,
И решаешь «пришло моё время, пора».
Она не вернётся. Уже не вернётся.
Потому что жених снова замуж позвал.
А ты — монстр, падёшь, улетишь, разобьёшься
О гранитные глыбы подводных скал.

Поднимаешься гордо, держа спину прямо,
Под холодным дождём ты встаёшь на скале
И летишь, сделав шаг со скользкого края,
Окари’ну сжимая в правой руке.
Пару нот колыбельной вспомнишь ты на прощанье,
Сжимая подарок в горячих руках.
Скалы близко уже. Осталось немного.
Уйдут боль и ужас, одиночество, страх.
Ты падаешь в бездну, глаза закрывая,
Погружаешься в пекла небытие.